"В РОТ ФРОНТ ИХ!" - написал Лев Халиф в своем романе-верниссаже "Ша, я еду в США". Легендарные "левые", битники - поколение Керуака, Гинзберга, Ферлингетти, поколение 40-х-50-х - периода "холодной войны" и охоты на ведьм - давно уже сошли на нет - в могилу, в природу, в наркоту, в педерастию /но и по сю это модно/: Керуак - мертв /сам переводил стихи его памяти/, Гэри Снайдер - залез на гору, где живет с енотами, звездами и травами, а ля Генри Торо - без водопровода и электричества /но "шоппингует" - нет адеквата по-русски, извиняюсь перед Володей Козловским - в современных супермаркетах - пардон, опять, и предпочитает, естественно -"акапулько гоулд" или, на худой конец, "Колумбию" - домашней калифорнийской траве - как я его понимаю!/, живет не Америкой, но Японией, Грегори Корсо - тот, вроде, остался "самим собой", Питер Орловский - еле вязал лыко в нашем с ним разговоре и интервью /трудно слезать с иглы: мандраж, трясучка, тошнотики.../, Бюрроуз - успешно выступает по университетам /за большие деньги/, Стив Аллен - потолстел и режиссирует препохабные шоу на теле /пардон, Володя!/ и, наконец, битник №1 - Аллен Гинзберг - помимо преподавания дзен-буддизма в Наропе, Колорадо - защищает на пару с Евтушенкой Никарагуа /от вторжения Соединенных Штатов, приуготавливая их - к советской экспансии/. Про Афганистан и Польшу - он молчит. Левый!

И это те, с кем я "пообщался". С калифорнийским же издателем и переводчиком Джеком Хиршманом - и общаться не захотелось. Году в 77-м он завалил меня изданиями своего юного протеже, мукачевского эмигранта Александра Кохава. О Джеке Хиршмане я слышал только хорошее - от своих друзей, нео-битников, Майкла и Нико Войчков, издающих в Колорадо журнал "Нью Блад" /или "Новая Блядь", как я его называю/, где они охотно и много печатают меня. Переводы я предпочитаю делать сам. И от Энди Клаузена /он же Андрэ Лалу, из канадских французов/, этакого американского Маяковского 1980-х, таксера и поэта. Против Джека я ничего не имею. Но против его политики, а равно - эстетики - ...
 

Для нас Вознесенский - давно уже /с "Лонжюмо" и раньше/ - продажная печатная блядь, шкура. Физиономия "бабомужа" /как его определяет Охапкин/, а, говоря самим Вознесенским - его переместившаяся "антиголова" - смотрит со страниц многочисленных сборников, становящихся один хуже другого /даже его старый поклонник Халиф - и тот плевался от его последнего или предпоследнего, я - знаю? давно уже перестал следить - покупаю просто, что издается, чуть ли не каждый год/. Для них - он все еще "левый" /как сука №1 Евтушенко - для Гинзберга/. Он, может, и действительно, "левый" - если левыми считать коммунистов в Союзе. Или правый. Тут поневоле запутаешься. Но что он - законченный член Союза - это уж факт.

Но не для Хиршмана. Переводит он вознесенковские "ИЗОПЫ" /"Из зопы", в моей транскрибции/ - ибо они, эти почеркушки, хоть ВНЕШНЕ отличаются от творчества Сергея Смирнова. А внутренне... Так глубоко Джек Хиршман не залезает. Он больше по поверхности /по попе/, популизаторски. Лизнет - и задумается. Вкусно?
Оне тут все тяготеют к визуалу /популярно!/. Даже статью Джерри Янечека о Крученых в нынешний номер /14/15/ журнала "Лайтуоркс" /со спичечным коробком "ничевока" американского, Бена, на обложке - натуральном, со спичками: ЖГИТЕ ИСКУССТВО!/ приняли. Да и помимо, Карл Кемптон в "Калдроне" меня и Джерри печатал - о Чичерине, Величковском, Довгалевском и новых. Визуальное им - нравится.
А что оно несет в себе - так они ж с русским, того... Вот и "переводит" Хиршман богохульственную графему Вознесенского /"чайка / плавки бога"/, как "чайка / РАСПЛАВЛЕННЫЕ боги", перепутав "плавку" и "плавки"... Вот уж, воистину - пальцем в зад попал. При этом благодарит какого-то Валериана Козлофф /судя по написанию фамилии - из 1-й или 2-й эмиграции/, который "помог ему с переводом первой из "калигрюнз" - пардон, построенной на ПАНТОРИФМЕ /перевертне/: "топ-топ / пот-пот", "вот-тов." и т.д. и переведенной, естественно "sweat-sweat / tramp-tramp" и т.д. Бред какой-то. Вот так я и познакомился - с американской самодеятельностью.
К которой прибавилась самодеятельность - мукачевская.
Сначала я промолчал. Я вообще человек вежливый. К тому же, юноша был молодой. А вывел его на меня - наивная душа Рапопортик. Почему-то все, кто в поэзии не того, активно пытаются содействовать в публикации знакомых им поэтов. Таксер тут, терапевт-москвич - вез меня, и тоже пытался. Кто-то там у него чего-то там - пишет. А я - не зверь, и нападаю если - то на поэтов "общепризнанных". О тех, кто мне не понравился, или вообще не поэт - я просто молчу. Не ответил я ни Чиннову, ни Иваску, ни, тем паче, "авангардисту" Елагину - на присланные ими /через посредников/ книжечки графоманских стихов. Сделал вид, что не заметил /и пока Иваск не развонялся и не раззвонил Бобышеву о рецензируемом им 2-м томе данной антологии - я бы и в жисть не вздумал писать рецензию на его "Циндереллу" - забот у меня больше нет!/.
Так и с Кохавом. Вспомнил же я о нем, потому что опять попался Джек Хиршман, розовый /или голубой?/ проповедник красных, а еще и потому, что два мои бывые коллеги по Техасскому университету - схлопотали изрядный грант на перевод ... Хлебникова. При этом, отметим, что Шарлотта знает русский на уровне, чтобы орать на меня: "Убирайся в своя Россия!", а Поль - и вообще по-русски, практически, ни бум-бум, но зато хоть переводчик хороший /блестяще перевел Рембо, да и те переводы с русского, что он редактировал - получились - блеск!/.
Так что, Хлебников, не Хлебников - а чего-то удобоваримое может и получиться... Может и не получиться. Деньги, однако ж, выданы.
Кохав - не Хлебников. И, уж тем более, не Крученых. Но оболванить американцев - можно и на этом уровне. В 1977 на Интернациональном фестивале поэтов один классик английской поэзии /и полный профессор/ - представлял московскую подругу в своих переводах. Подруга хорошая, стихи вот только плохие. Никакие. "Шея" называются. А представлял потому, что "из России".
Девушку я, конечно, обклал, и стихов она больше при мне не читала. Занялась тут более продуктивным делом: младенца родила.
Кохав младенцев рожать не способен, но и стихи, тоже, тово. Внешность, однако ж, у него "поэтическая". И возможно, что исполняет неплохо /как все в России пишущие/. На что и клюнул искатель талантов "левого" толка Джек Хиршман. Цитируем:
 

"Says American poet JACK HIRSCHMAN: "Kohav is the foremost experimenter in the Russian language today." - на обложке сборника Ирвинга Штеттнера и Кохава.
 

О знании Хиршманом русского языка - см. выше.
Не хочется мне писать эту статью - но не обойдешь же молчанием этого "формоуст экспериментатора в русском языке", как его определяет великий спец Хиршман! Ну и пишу, заодно поливая всех этих недоделанных экспертов, профессоров славистики /которых не зачислили бы даже в начальную школу в России/, левых по принципу - гомосексуальному ли, или какому /такого количества пидеров в жизни в России не встречал!/...
 

А к Кохаву это имеет отношение - касательное. Так, повод. С 77-78 года - о нем и не слышно, говорят, переехал в Нью-Йорк, где о нем тоже ни от кого не слышал.
 

Но ИЗДАНИЯ его - имеются. Привожу.

Письмо Дж. Хиршмана                 

"Афиша" Дж. Хиршмана, пастель