с отступлениями и дополнениями.

        Чтецов не люблю с детства. С тех пор, как самого заставляли декламировать - не то, что хотелось, а чего-нибудь из классики. Однако с чтецами Ленинграда знаком. Знакомство это началось с детства же, когда тетка затащила меня в Филармонию послушать завывающего стихи Блока какого-то идиота - не то Ларионова, не то Лактионова, но словом - знаменитость. Не помню уже. Она же /первая пионерка города Ленинграда, а пропоc/ таскала меня на встречи с советским фантастом Георгием Мартыновым, автором бездарнейшей повестушки "220 дней в звездолете", актером не то Кожевниковым, не то Кадочниковым и, сколько помню, 5 лет читала Тыняновского "Пушкина". Другая тетка вообще ничего не читала, поскольку была учительницей /во вспомогательной школе/, но волокла на себе весь дом, и меня тоже, поскольку мать постоянно была в больницах. Но она хоть не таскала меня на встречи. Тетка, да и мать тоже, предоставляя самообразовываться и пряча от меня "Собор Парижской Богоматери" /который я, естественно, извлекал из-за шкапа и вычитывал оттуда сексуальные сцены с Эсмеральдой и капитаном Фебом./, мне не мешали.
        Но я не о тетках, а о чтецах. Однако, увлечение моей младшей тетки советской и не, классикой, спасло меня как-то; т.е., как и Пахомова /см. у Лимонова в 1-м томе, "Московская богема"/, спас сын Фадеева. На одном из поэтических сабантуев /наехало шушеры из Москвы/, находясь в запое, а мать в больнице, явились обе тетки меня стыдить. Или даже три, не помню. Уселись поганками у стенки, в своих жутких фиолетовых шляпках, и ну меня стыдить-костерить, и всю мою компанию. А был там Лён, его любовь поэтесса О.Кавалли /она же Ольга Витович/, еще кто-то, и тихий и мирный Миша Фадеев. "Тише, говорю теткам, это - Миша Фадеев, сын "Молодой гвардии"! Растерялись, особенно младшая, читательница; перестали. Так Миша Фадеев меня спас от злобных теток. А я его и не заметил, и не припомню - тихо сидел, не пил, хотя деньги, по-моему, были и его.
        Так вот, начиная с теток, у меня идиосинкразия к чтецам. Особенно на сцене. Однако, с иными дружил. Началось с Владимира Таренкова, который у меня гвозди в пиве варил /накалит над газом, а потом - в пиво: "Так, говорит, железистей, и для печени тоже."/ Больше ничего о нем не знаю. Стихов не читал. Пили. Пили мы и с Левой Елисеевым , но читал ему уже я. Приходим с Палеем чуть не вполночь, а они на Фонтанке, напротив БДТ жили - Лев в майке сидит, здоровый такой коренастый крепыш, а жена его Ритка Батуева, актриса, в халатике, голова в мокром полотенце и исправно в тазик блюет. Естественно, водка у них еще была, а потом на Московский к таксерам сгоняли, и всю ночь я Льва учитывал молодыми и старыми. Лев слушать умел, и сам гениально исполнял "Тенериф" Горбунова и жуткие сюрры из пьес Островского. Но это уже потом. Утром мы, освежившись, на Галича нарвались, а потом, в ЦПКиО, где Лев исполнял омерзительно-слюнявую "балладу" Лившица "О куске хлеба", я не выдержал, но кажется, сблевал. А уж стошнило меня точно. Игорь Озеров, который тоже там чего-то исполнял, а потом сидели в поплавке, где Лев с воодушевлением рассказывал об одной подруге: "Ее, говорит, звали - Сталиной. Я ее ебал, как врага народа!" Ну чем не Юз. На каком-то круге я сошел, и тело мое на такси было отправлено в дом /за их счет, конечно/, а они поехали еще в Зеленогорск, и там подкалымить. А с Игорем потом мы даже подружились, и он очаровал мою матушку - потомок драматурга Льва Озерова, чать!, но работы с ним не получилось /см. во 2-м томе/. Зато узнал я /или писал уже?/ романтическую историю про чтеца и актера. Быв призван на трехмесячную, захворал он на флотах дизентерией. Ректоскоп /или, правильней, народное - перископ/ надо в жопу совать, а он стесняется. "Дайте мне, говорит, врача-мужчину!" Ну дали, не все ли равно, кому трубу совать. Стоит он в позе рака, одной рукой очки в элегантной золотой оправе поправляет, а другой старается тельняшку на зад пониже натянуть. И тут вкатываются две молодые практиканточки: "Простите, это Вы - Ленского в фильме "Онегин" играли?..." Чуть не лишились мы потомка до-пушкинского драматурга! Мне, когда в Институте Скорой помощи, сифонную клизму в зад совали, хоть было и не до смеха, рассказывал практиканочкам этот же эпизод, отчего они, от смеха, чуть ведро мыльной воды на голову не вылили, но вылилось в меня. И цитировал им Швейка.
        Игорь человек мягкий и интеллигентный, и с готовностью пытался нас читать, но ему не дали. А вот явился ко мне Толик Шагинян - этого я уже понес. "Пастернака, гад, говорю, читаешь? Испанских поэтов? Блока? Что почище? А нас когда же?!" А он, попыхивая Эренбурговской трубочкой - "Но ведь это же ЕЩЕ не поэты!" Мы, мол, по классике и по западным. Интересно, чего он, гад, в Мюнхене для НТС читает, выехав на жене-француженке /к ней же я, к Мишельке, сквозь кордоны во французское посольство прорывался, кстати, с шемякинским вызовом когда/. А тут этот чистюля потешает "антисоветски настроенную публику", за те же деньги. Много таких чистюль повыехало, теперь в профессорах и завредакциях.
        Напомнил он мне литературоведа Владимира Орлова - тот тоже "нечистыми" /и теми, и теми/ не занимается, а Блоками, сидит на собраниях в Союзе, натурально при костюмчике, и цедит: "Ну вот, эти еще, молодые - ..." Однако ж не по Прокофьему докторские защищал, и не по Саянову - хотя и жрал с ними из одной кормушки. Эти-то чистюли и бесят меня больше мужлана Дудина.
        Больше с чтецами я не встречался. Начал читать сам. Впрочем, я и всегда читал, но только 2 раза - за деньги. 20 рублей, которые потом пришлось отдать, потому что нелегально, студенты Военмеха собрали, и из-за меня чуть не погорела дивная девчонка, устроительница вечера - а читал я под 20 молодых и себя, во 2-м отделении. Сейчас она здесь, ну, пусть она и пишет воспоминания. Еще на вечере был Нуссберг, но он тоже "пишет".
 

2

        На Западе я уже читаю только за деньги. Только читать некому.
 

        Но хватит о чтецах. Поговорим о бабах. Или нет - служил я тут помощником библиотекаря, за харч и клетушку, на Ясной Фарме /она же Толстовская/. Полгода почти. Работу по каталогизированию за меня делала жена, а я запоем читал книжки. Библиотекарь был милый белорус, который подбирал книжки по переплетам, а от дешевых - нос воротил. Дочка же Лео Толстого - до книг не касалась, собирала только издания отца, в особенности полные собрания сочинений. Каталог мой по редким первоизданиям поэзии /а там были такие!/ пошел насмарку, поскольку перепечатать было "не на что", а за бесплатно - я уже не хотел. Оставил им женой рукописанный. Книгами, я говорю, дочь графа-писателя не занималась, только в первый день спросила у жены: "А он не футурист, часом? Я футуристов не люблю. Не читаю." И имел с ней одну аудиенцию, больше не приглашали. Время она проводила /и давала квартирки и комнаты, займы на машины и на "дэло"/ с бывшими фарцовщиками, спекулянтами и валютчиками, активными борцами с Советской властью. Но графинь я и до нее знал, и графьев тоже, сейчас уже князей перестал считать, а озверел я оттого, что когда жена мне сказала, что на ферме КНИГИ ЗАРЫВАЮТ В ЗЕМЛЮ - я кинулся, и из свалки, куда зарывали мусор, книги и машины - увидел торчащие корешки! Обмыл, спас, что мог /но и по сю воняют/, а потом меня перевели в подвал. Там, плесневея, лежали сотни томов, в основном - на аглицком, и разрешили за разбор оффициально "прибарахлиться". Вытащил я себе все первоиздания "Тарзана" /кроме первой книги, а она сейчас у коллекционеров - не то 600, не то за 1000 стоит, видел передачу по теле, но я не знаю, я не продаю/. Вытащил и кучу изумительных детских - сказочные издания "Алисы", "Винни-Пуха", с боем добился поставить в общей гостиной барака на полочку: детишки же у всех, пусть хоть полистают! Нет, не прошло. Там еще один друг, из второй эмиграции, по прозвищу "Сашка-француз" повыдрал из уникального, нумерованного собрания Эжена Сю роскошные гравюры: "На стенку, говорит, прикноплю." Плюнул я. С трудом удалось несколько ящиков русских и редких западных - чуть не контрабандой! - затащить в библиотеку, но места не было, фарцню было негде селить, и остальные пошли по центу за фунт тому же Марку. Заодно он прихватил и те, что я оставил для детей: "все равно они не читают, а смотрят телек!" Но пожалуй, самая странная находочка, с той же ПОМОЙКИ, публикуется ниже. Книга, принадлежавшая Качалову и с его же пометками в тексте Блока: сокращал! И опять мы переходим - к чтецам...

ПАРДОН, ЕЩЕ ПАРДОН...

        Беру свои слова взад. Переубедила меня газета "Новое Русское Слово", а, точнее, статья в ей "Летняя школа и библиотека на Толстовской ферме", подписанная инициалами "А.С." /писателем А.Сиротиным?/. Я и понятия не имел, где нахожусь. Итак, на ферме "существует отличная библиотека имени А.Л.Толстой, насчитывающая около 30 000 книг." Включены в это число закопанные в помойку, сгнившие в подвале или купленные Марком по цене цент за фунт - мне не ведомо, а в статье об этом нет. Итак, "... к четырем часам все снова собрались у отремонтированного и несколько расширенного здания библиотеки им. А.Л.Толстой. Писательница Сюзанн Масси, приехавшая в этот день на ферму со своим мужем, писателем и журналистом Робертом Масси, перерезала ленту у входа, и двери были широко раскрыты для посетителей." - Ну, Сюзанна ни одного "русского" торжества не пропустит, будь то выставка борзых, открытие библиотеки или прием у принца Поля и принцессы Ольги югославских. - Меня она, кстати, и привезла из аэропорта Кеннеди прямо на оную ферму, где я и просидел полгода, между фарцней и аристократией, не относясь ни к тем, ни к другим, и найдя общий язык только с мужиком Кузьмичом, лет за 70, с которым мы пахали навоз. На приемах не присутствовал. Вызывали жену, показать званым и именитым гостям борзую нуссберговскую собачку /жену, впрочем, тоже к столу не приглашали, стояла у входа/. Заработал паханьем навоза 100 долларов, которые мне пришлось выбивать из князя Голицына, управляющего фермой. В библиотеке, повторяю, работал за харч /готовили бывшие столовские работники из Черновиц и прочих "Метрополей", волокли с кухни, по старой привычке, ведрами, сготовленное же жрать было никак не возможно, почему жена мне приносила только второе - а уж я ли к советским столовкам не привык!/ и квартеру.
        Итак, "благодаря стараниям библиотекарши Тани Чертковой /не родственница ли литературоведа Лени? - ККК/ и "волонтерши" Нины Иодко, которая много поработала над приведением в порядок и сортировкой книг, в библиотеке сейчас царит образцовый порядок. /Следует восторженное описание помещения библиотеки и фотографий из Ясной Поляны. - ККК/ Т.К.Багратион и управляющий фермой кн. К.В.Голицын провели несколько приглашенных на второй этаж, где хранятся резервы и особенно ценные издания." Мне ли не знать! Туда и пёр ящики со спасенными из подвала книгами, со скандалом и жалобами на "тесноту помещения", втискивал их на стеллажи из необтесанных досок - но ни Теймураза, ни Голицына за полгода в библиотеке не видел, возможно, они появляются только в сопровождении "нескольких приглашенных", по случаю каких торжеств.
        "Библиотека имени А.Л.Толстой уже сейчас, бесспорно, одна из лучших в эмиграции США."
        Посылал туда пачками профессоров-славистов. Книг, указанных мною, в библиотеке не было. По неофициальным /не газетным/ сведениям - книги эти надобно искать у покупателей "Руссики", куда дочь Лео Толстого, по наплевательству и за ненадобностью, вмазала их еще при жизни. То же сообщает и моя агентура в местной /американской/ русской букинистике. Мир праху их...