SINTAXIS

   
 

 

ЛЕВ ХАЛИФ

"ЦДЛ" /фрагмент/
 

        Середина пятидесятых. "Синтаксис" Алика Гинзбурга. Вот он первый наш "Самиздат"! И составитель его еще не кружит по тюрьмам. Но лиха беда начало. Тут за попытку лишь только подумать - сгноят. А уж если сказал - ну тогда держись !
        Не каждому Бог подкинул еще бетона для пущей крепости - за свои слова отвечать. И кто бы тогда мог представить, что будешь таким ты выносливым, Алик. Щуплый на вид, а вот не сломить.
        Хрупкие листочки, идущие из рук в руки, а на них... И какая ж армада на них навалилась, раздавившая стольких до нас...
        Вот оно пульсирует на ладони - слово - не воробей. Это когда оно вылетит - не поймаешь. До чего же податливо, когда его пишешь. Но с написанным уже не сладят топоры. Не всё в этом мире играет на руку злу. Да и мыслимо ль радость такую мракобесам и нашим и вашим, когда б еще слово, как автор его погибало. На радость дружному их коллективу, в который так умеют они собираться. В отличие от нас - вечно разрозненных, мятущихся и нисколько не спаянных. А то и грызущихся между собой. А ведь с Неба проводка одна и та ж. И казалось бы чувство локтя... Да вот оно тут - всегда под боком... Когда не в защищенный поддых. И когда ничего нет подлее удара с тыла...
        А может оттого, что пишется широко. А потому и локти широко расставляем? Тогда только почерк от края до края? И вот она крайность - чем шире душа, тем места под солнцем друг другу - сплошная нехватка?
        Да мыслимо ль это?
        А может быть ревность снедает - одна у нас Муза на всех?
        К кому же из нас она так зачастила, что хоть стой, хоть падай и руками дрочи?
        Да не верю, чтоб женщины нас обижали. И к тому же есть выход - еще лучше писать.
        Олимпийцы не бегают стадом. И копыто не ставят, как новую обувь тебе показать. Когда смотря на их каблуки для наступанья на горло не собственной песни, иногда задаешься не праздным вопросом: а есть ли вообще походка у них хоть какая-нибудь да своя? Или только сугубо своим поголовьем ступать по земле и умеют?
        Так неужто нас тянет к ним в стадо? Или это российская только черта?
        О, бесчувственность когтя до локтя! Нам бы хоть четвертушку их выучки Дружной - давить всех и вся... Да в том-то, казалось бы, наше счастье-несчастье, что в другом мы однажды были умелы. Что-нибудь одно в несовместимых сиих занятьях. Горло и петля - не одно и то же. Хотя и впилась.
Но зачем же туже затягивать петлю на горле самим - у самих-то себя? В России почище найдутся умельцы. За всю-то историю двое всего с петли и сорвались. Между прочим, один из них был поэт.
        Из любой ситуации безнадежной есть выход. Даже из СССР. И вот тут-то, пожалуй, мы к самой смешине подходим. Когда нам кляпом рты затыкают, мы вроде умеем друг с другом красноречиво молчать. Но стоит однажды вздохнуть нам свободно -как с выдохом нашим нечто такое летит, что загадка нашей души ну, такая простая, что смысла нет называть ее нашей душой.
        Как уменье молчать пригодилось замалчивать песни чужие. И где - на свободе! И, напротив, молчать не умеем, когда их певцы, почему-то вдруг сразу чужие, петь начинают по новой.
 

        Однажды в бане голые дрались. "Шею намылить", наверно, отсюда пошло. Но вышли. Оделись. И снова стали людьми.
        И вот письмо издалека: "Мы тоже вышли. Вполне приоделись... И перестали
поэтами быть..."
        До чего ж невеселые вести доходят до запертых дома. Говорят перегрызлись наши друг с другом таланты. Потянуло их в стадо, от которого еле спаслись. Вот она в чистом виде по родине ностальгия. Пародия на содружество вольных стрелков. Где на вольных хлебах начинают делёжку уже не хлеба. Это дома, где ставня с решоткой, не хлебом единым он жив, человек. Натощак удивляет.
 

        ... Первый "Синтаксис". Тогда мы только ставили точки над "и". И обнаруживали акценты. А ударенья... Эти летели в нас. Благо было куда ударить. О, пробитые черепа российских поэтов... В них История дует старую песню свою. Вот откуда взялось - "вечно ветер гуляет у них в головах". И при этом забывают добавить - дырявых.
        Первый-первый... Как давно это было. Сколько слёз /зачастую с глазами вместе/... Сколько рук неподкупных разжалось /а назад с монеткой не тот уж кулак/ и перья свои побросало в эту вечно текущую воду забвенья.
        Черновик, обеляющий нашу жизнь. Мы сначала живем наши строки. И только потом их пишем на память. На чью?
        "Синтаксис" наш... Лионозово. Ходит-гуляет подпольный наш список. Слепок, схвативший всё лучшее в нас. Это в старости мертвая маска.
        Лионозово. Здесь на холстах Оскара Рабина расцветала помойка №8. Здесь быт хоронил живопись. А живопись хоронила барак. Картина так и называлась - "Похороны барака" /как тебе ныне в парижских барокках поживается, старина?/. А рядом жил один помешавшийся автор. Он писал стихи и музыку. И еще он писал письма руководителям человечества от генсека до президента США. Одному он задавал вопросы. Другого спрашивал ответы. На одного он возвышал голос. Другого просил возвысить его. Не укрылись от его писем и послы суверенных государств.
        Выбранные места из переписки с друзьями.
        Он требовал права писать. Пока не помешался вконец. После очередного курса лечения.
        Что и говорить - Фортуна была к нему повернута далеко не аппетитным задом.
        Правда, когда она к нему повернулась передом - он не заметил разницы.
        Однажды мы пришли к нему. Постучали в его мрачную дверь. Шаркнули шаги. Наверно, он прислонился ухом и ждал. Надо сказать, долго. Наконец дверь приоткрылась. И мы вошли.
        Он сидел без света и тепла.
        "Почему?" - спросил я взъерошенного человека.
        "А вдруг увидят свет в моих окнах и дым из трубы и подумают, что мне хорошо!"...

 

-----------------------------

        Вот идет мой товарищ и что-то в шапку ему барабанит. Значит, на улице прыгает дождь. И ему невдомек, что один он погоду имеет. Нет же, вернулся и зонт прихватил. И на него удивленно все тычут пальцем. Потому что дождь на него персонально идет, чтоб не зачах его урожай обильный.
        Чудак! О тебе же думает небо, а ты ему в морду зонтом..
        Иногда я просто отказываюсь своих товарищей понимать.
 

 

назад
дальше
   

Публикуется по изданию:

Константин К. Кузьминский и Григорий Л. Ковалев. "Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны

в 5 томах"

THE BLUE LAGOON ANTOLOGY OF MODERN RUSSIAN POETRY by K.Kuzminsky & G.Kovalev.

Oriental Research Partners. Newtonville, Mass.

Электронная публикация: avk, 2005

   

   

у

АНТОЛОГИЯ НОВЕЙШЕЙ   РУССКОЙ ПОЭЗИИ

ГОЛУБОЙ

ЛАГУНЫ

 
 

том 1 

 

к содержанию

на первую страницу

гостевая книга