Дело «Голубой лошади»

 

КГБ Украины преподнес широкой общественности разгром этой неформальной организации как крупную победу в борьбе с происками буржуазного Запада. И тогда «Голубая лошадь» прогремела на весь мир…

 

Доверенный фотограф

 

В начале пятидесятых годов сын шахтера Станислав Налбат переехал из Донбасса в Харьков к тетке - профессору мединститута. С ее помощью устроился фотографом и работал, естественно, неформально, в центре города возле фонтана «Зеркальная струя». Вскоре ему доверили ключ от машинного отделения водотреста и поручили управлять насосами, перекачивающими воду в той самой «струе». Прошло немного времени, и в этом помещении руководство «Облфото» оборудовало студию в сорок квадратных метров, которая стала загульной «норкой» для прокурора, секретарей обкома партии и хозяйственников. Они и вменили Налбату в обязанность содержать подвальчик в постоянной «боевой» готовности, сервировать стол за счет гонорара, принимать гостей, организовывать им «досуг». За это Станислав получил первый в городе патент на право фотографировать у фонтана.

Как-то к нему пришли из милиции: «Учти, ты находишься здесь с нашего согласия, поэтому информируй нас обо всем…» Задание он понял. В середине 1953 года его посетили чекисты и тоже доверили оказывать помощь в оперативной работе. С тех пор Станислав стал своим человеком и у сотрудников КГБ.

О том, что его фотостудия превратилась в притон для элиты, знали не только спецслужбы, но и жены визитеров. Они умоляли Налбата закрыть «заведение». Но ему нравилось быть в курсе и льстило общество высокопоставленных особ. Вскоре о развлечениях отцов, живших по нормам одновременно и официальной, и неофициальной нравственности, узнали их дети-студенты, и им тоже захотелось «подраскрепоститься». Тем более что на календаре была политическая оттепель, которую Хрущев пообещал превратить в эпоху свободы личности. И уже отпрыски номенклатурных мужей просили фотомастера разрешить им иногда собираться в его студии. Свои вечера они нередко завершали стриптизом. Станиславу среди раскованной молодежи было хорошо, и он даже помогал ребятам снимать ню. Но при этом всегда четко помнил предостережение завсегдатая притона - прокурора области: «Будешь в тундре снимать, если эти фотографии где-то появятся».

 

Гетман всех стиляг

 

Свежие ветры новой политической весны, которая, казалось, наступила после ХХ съезда КПСС, для молодежи были особенно пьянящими. Однако власти расценивали ее стремление к свободе как «следствие растленного влияния буржуазной идеологии». Именно тогда появилась расхожая фраза «сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст», а брюки-дудочки и короткие узкие юбки, пиджаки трапецией, прически «кок», пластинки на рентгеновских снимках с записями рок-н-рола стали обязательными атрибутами карикатурного образа стиляги. Официальная пропаганда стремилась к тому, чтобы в общественном сознании это уничижительное клеймо закрепилось за каждым, кто броской одеждой, нестандартным поведением, запросами, не говоря уже об образе мышления, выделялся из среднестатистической толпы. Советская идеологическая машина демонстрировала свою тупую несгибаемость.

Этому надо было что-то противопоставить. И представители элитной, продвинутой, как сказали бы сегодня, молодежи Харькова - студенческой столицы Украины - на людях угождали требованиям и вели себя, как пуритане, а в круг ровесников выходили стильно одетыми, устраивали на квартирах выставки андеграунда, читали стихи западных поэтов, слушали редкие в те времена джазовые пластинки, уходили от серой действительности в острых приступах тлетворных ритмов...

В 1957 году полсотни последователей новой моды собрались у памятника Шевченко и заложили основу первой в СССР неформальной организации со своим правительством, которое поручили сформировать студенту политехнического института Евгению Гребенюку. Поначалу в нее входила только золотая молодежь. Но молва о том, что здесь проходят интересные и даже пикантные вечера, привлекла множество ровесников, в том числе - и комсомольских активистов. Особый шик был в том, что штаб новоявленных неформалов размещался в доме неподалеку от здания КГБ области. Здесь свободные мальчишки и девчонки горячо целовались, плясали рок-н-ролл, читали свои стихи и даже, в азарте, выходили на балкон, откуда несли всякую пришедшую в голову околесицу.

Под впечатлением новеллы Мрожека «Хочу быть лошадью», Гребенюк написал эссе «Хочу стать голубой лошадью» и прочел его друзьям. Всем понравилось. Решили назвать организацию «Голубой лошадью» (подразумевался Пегас, манящий в чистую небесную синь). Окрыленный автор пишет статьи о рок-н-ролле, абстрактном искусстве, об отношении к цивилизации Запада. Исполненные юношеского максимализма, они нашли новых поклонников среди детей чиновной элиты: второй съезд стиляг, состоявшийся через год, собрал возле фонтана «Зеркальная струя» уже 800 делегатов. Гребенюка, избрав президентом «Голубой лошади» и гетманом стиляг Украины, на руках пронесли под окнами здания КГБ и УМВД области.

- Я понял, что произошло нечто серьезное, - вспоминает он. - Как лидер, начал создавать идеологию организации, выстраивать схему нашего поведения в обществе. «За победу буржуазной революции!» - таким стал наш лозунг. Именовать друг друга решили словом «чувак», которое расшифровывалось как Человек, Усвоивший Высшую Американскую Культуру. Вскоре наши девушки, дочери лидеров области, рассказали, что их отцы устраивают оргии в подвале-лаборатории у фонтана «Зеркальная струя». Пораженные этим сообщением, мы настроились против двуликости чиновников и часто сопровождали их на улице громким ржанием под лошадь, что в глазах общественности выглядело хулиганством. А власть не вникала в суть наших выходок.

 

Игра в Хрущева

 

…Летом 1958 года со стороны Белгорода на центральную улицу Харькова ворвался на высокой скорости автомобильный кортеж: два черных ЗИМа в сопровождении четырех «Побед» и шестнадцати мотоциклистов в белых шлемах и крагах. В то время Хрущев практиковал внезапные наезды в регионы страны. Эта его прихоть и подсказала Гребенюку идею затеять новую игру:

- Среди нас был сын министра транспорта. И мы могли при желании выехать в соседний Белгород, а оттуда - даже в Москву на ЗИМах. И вот мы, подражая Никите Сергеевичу, ворвались в свой город. Опережая наши сирены, в обком поступило сообщение о том, что в Харьков нагрянул «сам». Из обкома выскочил милиционер: отдает нам честь, а мы, довольные розыгрышем, мчимся в конец города к гастроному, где моя свита набрала продуктов для гулянки на природе.

Первый секретарь обкома Виталий Титов, стоявший в резерве на выдвижение в ЦК КПСС, в растерянности от внезапного появления «членовозов», доложил в Москву: невесть откуда взявшаяся правительственная кавалькада заезжала в Харьков, отоварилась и потом устроила гулянку с девицами. Услышав это, Хрущев потребовал наказать тех, кто так дерзко бросил тень на партию и на него лично. Все это «лошадники» узнали уже на следующий день от дочерей второго секретаря обкома и начальника отдела УКГБ.

Чиновники прежде всего принялись спасать своих детей: сыновей спешно отправляли в армию, дочерей заставляли идти в КГБ с покаяниями. Гребенюк же узнал о том, что власти намерены преподнести общественности «Голубую лошадь» как опасную подпольную организацию.

- Мы поняли, что нас ждет большая беда, если не уничтожим статьи, стихи и списки членов организации, уже ставшей межрегиональной. К 16 декабря 1958 года, когда у всех нас провели обыск, мы освободились от основных улик. Все же КГБ добыл часть списка - более пяти тысяч студентов. Случайно найденная карта связей «Голубой лошади» показывала не столько наши контакты, сколько намерения иметь их со столицами стран Запада. Однако чекисты сделали из нее важную улику и отрапортовали «наверх»: раскрыли центр антигосударственной международной сети, выступающей за превращение Украины в буржуазную республику. В ответ последовала команда: раскопать все до основания. И началось… Путем угроз следствие добыло от арестованных показания о подготовке государственного переворота. Но к тому времени Хрущев заявил миру, что в СССР инакомыслящих нет, и это означало невозможность применять к нам такую статью.

Сказалось и то, что лидеры организации уничтожили программу-минимум и программу-максимум, которые, действительно, были нацелены на установление буржуазного строя, а сначала - на расшатывание хрущевской системы. Зная о существовании таких программ и выполняя команды из ЦК, спецслужбы отрядили журналистов «Комсомольской правды» на растерзание «лошадников». 13 января 1959 года газета публикует корреспонденцию «Куда прискакали голубые лошади». Поддерживая ее требование взять стиляг «под уздцы», выступают газеты Харькова. Городской «Прожектор» писал: «За спиной у комсомола бьют стиляги в медный таз. Слышны звуки рок-н-ролла и надрывно воет джаз. Размалеванные густо, здесь на труд плюют, острят. Здесь абстрактное искусство и разнузданный разврат. Слышен запах заграницы, и девицы и юнцы - голубые кобылицы, голубые жеребцы».

 

Заграница нам поможет

 

Но прессинг привел к тому, что стиляг взяли под защиту радио «Голос Америки» и Ассоциация студентов США. «Выродков» внезапно перестали бичевать и в парторганизациях прорабатывать их родителей. Затем истерия полностью угасла и даже исключенные из партии и комсомола были восстановлены в рядах. Оказывается, КГБ перестарался: благодаря ему «лошадники» стали известны в конгрессе США. Там их объявили диссидентами и выделили в поддержку два десятка миллионов долларов.

Это было серьезно. Чекисты поспешили к Гребенюку с предложением отказаться от заокеанской помощи, иначе членов организации будут судить как западных агентов, как лидеров нелегальной антисоветской организации. Состоялась сделка: «президент» отказался от долларов, родителям объявили взыскания, раскаявшихся восстановили в вузах, но Гребенюка с его ближайшими соратниками все же судили как хулиганов, которые занимались… порнографией. Такое обвинительное заключение составил юрист первого класса Макашов (позднее он стал следователем по особо важным делам прокуратуры Украины и, в частности, писал заключение по делу кинорежиссера Сергея Параджанова). Молодежь взялась защищать своих вчерашних лидеров, в ответ спецслужбы перевели слушание дела в закрытый режим.

 

Монолог экс-президента у стены

 

- Меня и пятерых помощников осудили на различные сроки. Больше всех - по три с половиной года зоны - дали мне и Розову. По всей стране общество убеждали в том, что Запад пытался разложить нашу советскую молодежь, но благодаря бдительности чекистов провокация не прошла. Судья Клавдия Щербаненко погнала нас на перевоспитание в назидание тем, кто вдруг тоже пожелал бы смеяться «смехом непуганых идиотов» над политиками страны. В зоне я узнал, что вслед за нашим делом, были раскрыты диссидентские организации в Западной Украине, затем увидел и тех, кого судили во Львове в 1961 году закрытым судом - якобы как членов подпольного союза молодых рабочих и крестьян. Загнанные, как и мы, в тюрьму за брюки-дудочки и прически-коки, эти ищущие себя ребята за решеткой превращались в настоящих диссидентов.

- Выйдя на свободу, я увидел общество таким, каким мы и хотели видеть его и себя в нем: люди имели совершенно другой внешний вид, и даже Хрущев и его команда носили костюмы по фигуре, а не былые «спальные мешки». Рок-н-ролл, живопись, от которых мы тайно балдели, перестали быть запретными… Все говорило о том, что нас напрасно изолировали, сделав врагами. И я заявил одному из своих следователей, в ту пору уже подполковнику КГБ: это вы спровоцировали зарождение диссидентства, которое вскоре станет серьезной силой. В ответ ведомство закрыло мне и друзьям дорогу к работе, к карьерному росту, заставляя одних деградировать, а других - эмигрировать...

Гребенюк долго искал работу. Устроился каменщиком на кладбище - в колонии научился обрабатывать гранит. Осваивая резьбу по мрамору и граниту, он услышал о первой волне арестов диссидентов на Украине, узнал о первом открытом политическом суде в Москве над Синявским и Даниэлем. И понял: новая власть спровоцировала молодежь на откровения, а потом начала новую волну расправ над оппозиционерами. Вскоре ему довелось делать памятник судье Щербаненко, несколько могильных плит своим былым преследователям.

- Делал я их так же тщательно, как и другие, понимая, что и через сотни лет мои гробовые камни будут нести клеймо «мастер Гребенюк». Увы, вступая в жизнь, я не думал о таком автографе: это власть определила меня сюда и вопреки желанию продолжить научные работы родителей, я стал признанным мастером кладбищенской архитектуры. В 1991 году я думал, что наконец пришла желанная с молодости пора перемен. Но у руля якобы новой республики увидел воспитанников тех, кто загонял наше поколение в тюрьмы. Ныне они опекают криминал и даже состоят членами масонских лож. А в Харькове «мои» чекисты возглавили банк и спонсировали издание книг диссидентов.

 

…Недавно группа стиляг 1957 года собралась, чтобы посмотреть друг на друга. Свой былой тост «За буржуазную республику!» не поднимали: за окнами была жизнь, до горечи пародирующая ту, о которой они когда-то мечтали.

 

Анатолий КЛЁВА, собкор «СМ», Украина
"Секретные материалы 20 века" № 10(112)

 

 

   

к антологии