СЕРЕЖА ВОЛЬФ. О.
Иные имена
возникают и прячутся. То ли есть они, то ли их нет. У меня такое
впечатление, что я знаком с Сережей Вольфом. Во всяком случае, с одним
Cережей Вольфом я был знаком. Может быть, он был не тот, или он был
Вульф, но с Наташей Вольф /или Вульф/ я был знаком определенно. А у
Наташи был брат и, по-моему, Сережа. Может быть, это был не тот Вульф,
но жили они на Литейном, в аккурат над кафе "Уют" /теперь оно
переименовано в "Ладу"/. Много окон - и все на Литейный проспект.
По-моему, во втором этаже. Я туда ходил году в 62-м читать стихи Наташе
Вольф, не то Вульф. Дальше стихов дело не пошло, но помню, что у нее
есть брат. Вероятно, Сережа Вольф.
Восстанавливать лицо невиданное по памяти и по косточкам - а если не
обойтись? Да и как обойтись, если, скажем, есть у Бродского стихи, за
которые я у Марамзина что-то на пари выиграл. Это что-то он мне так и не
отдал, это я точно помню, но запамятовал - что. А он там пятитомник
Иосифа делал. Привел его ко мне Олежка Целков, я и говорю: а есть у тебя
в пятитомнике стихи о Сереже Вольфе? А он и стихов таких не знает.
Прочитал я ему. Кинулся Марамзин Бродскому звонить /это было незадолго
до Иосифова отъезда/. Иосиф стихи признал, хотя о существовании их и сам
позабыл. Я, однако, помню. Вот они:
СТИХИ О
СЕРЕЖЕ ВОЛЬФЕ, КОТОРЫЙ,
ХОДЯТ
СЛУХИ, ПИШЕТ ДЛЯ АКИМОВА
Проходя
мимо
театра
Акимова,
голодным
взглядом
витрины
окидывая
и выделяя
слюну
пресную,
я замышляю
написать
пьесу
во славу
нашей
социалистической добродетели,
побеждающей
на фоне
современной
мебели.
Левую пьесу
рукою правой
я накропаю
довольно
споро,
и товарищ
Акимов
ее поставит,
соответственно, сначала
ее оформив.
И я - Боже
мой! -
получу
деньги,
и всё тогда
пойдет
по-иному.
И, бороду
сбрив,
я войду по
ступенькам
в театр -
в третий зал
Гастронома.
|
Запомнил я это
из-за двух последних строчек. Запомнил и все остальные. Театр "Комедии"
Акимова расположен на втором этаже, в аккурат над двумя залами
знаменитого и сейчас Елисеевского гастронома на Невском. Не знаю,
включил ли их Марамзин в пятый том собрания сочинении Бродского, но я их
включаю в первый.
Причиной этого
являются и разговоры с Лешей Лифшицем, и мемуары Сергея Довлатова, в
которых я снова наткнулся на имя Сережи Вольфа. Цитирую:
"...
Знакомство с молодыми ленинградскими поэтами - Рейном, Найманом,
Бродским... Наиболее популярный человек той эпохи - Сергей Вольф. Он,
как говорится, начал первый...
ДЕВУШКА
РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ
С Вольфом я
познакомился в ресторане. Он пил водку, голову держал набок. Как дятел.
Я позвал его в фойе и невнятно объяснился. Я хотел, чтобы Вольф прочитал
мои рассказы.
Вольф был
нетерпелив. Я лишь позднее сообразил - водка нагревается.
- Любимые
писатели? - спросил Вольф.
Я назвал
Белля, Хемингуэя, русских классиков.
- Жаль, -
произнес Вольф задумчиво, - жаль. Очень жаль.
Попрощался и
ушел.
Я был
несколько растерян. Женя Рейн потом говорил мне:
- Назвали бы
Андрея Платонова, он бы вас угостил. Сейчас они все читают Платонова.
- А вы читали?
- Да, -
ответил Рейн, - я восхищался Платоновым еще в тысяча девятьсот тридцать
шестом году.
И,
спохватившись, добавил:
- Верьте мне
наполовину...
Платонова я
очень люблю. И Вольф мне по-прежнему нравится. В моих записных книжках с
претенциозным названием "Соло на ундервуде" есть о нем две истории:
Вольф с
Длуголенским отправились ловить рыбу. Вольф поймал грандиозного
судака. Отдал его хозяйке и говорит: "Поджарьте этого судака, и
будем вместе ужинать." Так и сделали. Поужинали, выпили. Вольф с
Длуголенским ушли в свой чулан. Хмурый Вольф сказал Длуголенскому:
"У тебя есть бумага и карандашик?" "Есть." "Давай сюда."
Вольф
порисовал, порисовал и говорит:
- Вот
суки! Они дали не всего судака! Смотри. Этот подъемчик был. И этот
спуск был. А перевальчика не было. Пробел в траектории судака!
И еще:
Я спросил
Вольфа:
- Ты где
живешь? Какая улица?
-
Подьяческая.
- Большая
Подьяческая?
- Не очень...
Да, еще такая
запись:
Меня
познакомили с Вольфом одиннадцать лет назад. Я не забуду этот день.
Мы сидели в ресторане. На нем был грубый свитер и джинсы. А в руке -
дрель /Вольф - приверженец зимней рыбалки/.
Вольф
замечательный писатель и незаурядный человек.
Грустно, что
я не знаю его жену и дочь.
Вольф тоже не
знаком с моей семьей.
Мне
неизвестны сокровенные помыслы Вольфа.
Да и он не в
курсе моих идей.
Я не прочел
ни одной его строчки.
Да и Вольф не
читал моих произведений.
Точнее, они
ему не понравились.
Как и мне его
рассказы.
Я не дружу с
Вольфом.
/"Время и
мы", №24 за 1977/
Вот на таком
анекдотическом уровне и существует человек. От Лифшица узнал, что Вольф
- сын крупного музыканта, музыкален и сам. В 50-е годы, в период
появления рока и блюзов, Вольф любил петь им же сочиненное:
На проспекте
Газа
Жил чувак без
глаза...
|
И на мотив
"Rock-around-clock":
Моя жена
Печет блины
Различной
формы и длины... |
По последним
сведениям, Вольф окончательно опустился, сидит и заунывно поет на мотив
"Тучи над городом встали":
Дуют холодные
ветры,
Хочут меня
околеть...
|
Так я и не знаю,
с тем ли я Сережей Вольфом был знаком, точнее, с его сестрой Наташей, но
стихи знакомые.
А больше
упоминаний о нем я нигде не нашел.
СЕРГЕЙ ВОЛЬФ
Ракетная
игрушка
Взлетает в
небеса.
Нам жить с
тобой, подружка,
Осталось
полчаса.
У ней
стальные усики
И водород в
хвосте.
Снимай скорее
трусики
И лезь ко мне
в постель.
Ленинград,
1958 /?/
|
Сообщено по
памяти Л. Лившицем. Возможен вариант последней строчки: "И сыпь ко мне в
постель."
Другой вариант
этого же текста по машинописи того же Лившица:
Ракетная
игрушка
уходит в
небеса.
Нам жить с
тобой, подружка,
осталось
полчаса.
У ней
антенны-усики
и водород в
хвосте.
Снимай скорее
трусики
и лезь ко мне
в постель.
|
Помимо того, что
это типичный пример судьбы "неофициальной" поэзии - варианты,
неточности, разночтения, из анализа обоих текстов явствует, что второй -
авторский. Первый же исправлен и улучшен "народом", ср. образы:
"стальные усики" гораздо лучше, ракета именно "взлетает" /"уходит"
слишком литературно/. Сам же текст - сугубо характерен для периода
"холодной войны" и атомобоязни - ср. его с текстами Уфлянда,
Горбовского, Сапгира.
|