СЛАВА ЛЕЙКИН

   
 
        Чего-то все Лейкины - пародисты. До революции тоже был один. В прозе, правда. Кроме того, он у меня ассоциируется с Диной Еселевной Лейкиной, моей соседкой, которую я называл "Дина Эйзелевна". И напрасно. Она с детства меня дарила книжками, хотя и была замужем семь раз. От шести мужей она сбежала сама, седьмой же муж, паралитик-сифилитик, ушел-таки от нее.
        К Славе Лейкину это не имеет ни малейшего отношения, но что делать, если встретившись с ним трижды, он у меня вызывает только такие ассоциации. Главное, что и человек он хороший. Лучше Бродского. А вот, поди ж ты, не помню.
        Помню только стихи, года с 64-го. По ним и состоялась моя с ним первая встреча. Слушал я его на магнитофоне у Инессы Капустиной-Виноградовой-Туркадзе, подруги моей юности, которая была знакома с Валерой Сачковским по прозвищу Сач. Оный Сач был первый собиратель туристских песен, позднее - бардов-ашугов-рапсодов и менструэлей /о них см. в 5-м томе/. Маг у него был паршивый, по которому он лупил кулаком и орал: "Продам падлу!", после чего маг начинал работать. Позднее у него появился конкурент помоложе и с более совершенной техникой, Крыж /Миша Крыжановский/, но о нем особо. Писаны были и Галич, и Высоцкий, Клячкин /он же Сеня Жвачкин/, одним словом, кукины-клячкины-слёзкины-сироткины-полоскины-нахамкины и иже с ними.
        Среди них был Лейкин. Не как певец, а как едва ли не первый поэт, удостоившийся записи на магнитофон. Потом это стало практикой. Лейкин блестяще читал свои, не знаю, как их назвать, пародии. Собственно, это было обыгрывание штампов социалистического реализма.
        Запомнил я нечто колхозное-сельскохозяйственное и новогодние поздравления: оптимиста и пессимиста. Что и привожу.
 

        Году в 65-66-м столкнулся я с Лейкиным во ВНИГРИ /Всесоюзный научно-исследовательский геологоразведочный институт, а вообще - просто нефтяной/. Я там тоже в геологах числился. Институт располагался на Литейном, в здании с "парадным подъездом", описанным Николаем Алексеевичем Некрасовым. Напротив его музея-квартиры. Так что тоже, с литературными традициями. Выпивая, обнаружил Славу Лейкина, тоже геолога, с которым мы потом где-то выступали. В тот период я переживал жестокий кризис /творческий/ и вежливостью не отличался /я и сейчас не очень/, поэтому, когда Слава стал читать какую-то заунывную лирическую фигню, слушать его не мог. Ушел.
 

        После чего долго не имел о нем сведений. И не жаждал. Но году в 73-м его друг Толик Стоянович приволок мне полное собрание сочинений стихов Славы, взамен чего сфиздил у меня шемякинский замшевый костюмчик, с которым и уехал в Сыктывкар или Салехард - точно, в Салехард, поскольку к Хвостенке, и хвостенковский однотомник, сделанный в одном экземпляре Эрлем, тоже прихватил. Хвост мне на нем расписался, поскольку сам не имел такого собрания, и путем Стояновича получил его в собственность, которую собственность сфиздил уже потом кто-то другой. У Хвоста его опять нет. Мне же взамен Стоянович оставил полное собрание непереплетенного Лейкина, что нельзя назвать равной меной, включая замшевый костюмчик.
        Из какового собрания я опять выбрал все те же три-четыре стихотворения, поскольку больше выбирать было нечего: невыносимо скучная лирика, вроде позднего Саши Черного, только хуже. И чего юмористов всегда тянет писать лирику?

        Вот и Лейкин туда же.

        Более не встречался.

 

        Честно говоря, я так намучился с антологией, что нет у меня ни сил, ни желания /ни даже времени/ прокручивать 5 километров слепой кинопленки, чтобы найти три стиха Лейкина. Как я уже говорил /или скажу сейчас/, архив вывезти было не можно. Ни листка бумаги я не взял с собой. На таможне - гмырился и тыкал себя пальцем в лоб: "А вся контрабанда - вот она! Что вы с этим сделаете?" Оскал: "К сожалению, ничего не можем!" А ведь помимо, скажем, Бобышева или, ненужного уже, Бродского, у меня в голове ехали и Ахматова, и Прокофев /не Олег, а, увы, Александр. Андреевич/, ехали Глеб и Соснора, и сотни полторы-две - малых никому, вероятно, кроме меня не нужных - "малых", создавших самую большую поэзию в России. Среди них - Слава Лейкин.
        Помимо головы и трех, отдельно отправленных, антологий, весь архив /или -почти весь, себя я не включил/ я перевел в микропленки. Тысячи кадров снимались "Зенитом" с руки, перекручивая пленку каждый раз вручную, до волдырей, потом -кто-то из друзей принес кино-камеру. Снимались и ею - полуслепые пятые и седьмые экземпляры - уж какие были! - так что сейчас, даже с американской техникой, только я и могу прочитать эти пленки, потому что знаю все эти стихи - наизусть. Знаю, но не помню. Точнее - не помню, что я помню.
        Недаром меня звали "бродячим магнитофоном". Был у меня только один соперник, поэт-имбецил Марк Троицкий - тот всего Маяковского знал наизусть. Профессиональный комсомольский чтец, строитель Кедрограда, идеалист. И то, мы с ним в 60-м ночью на улицах наизусть первый том Маяковского читали, по очереди - страницу он, страницу я. Больше ничего Марк Троицкий не помнил. Помнил еще, что Блок не был алкоголиком, а Маяковский не болел сифилисом. Идеалист. Каково бы ему пришлось на Западе, где даже Есенина в гомосексуализме обвиняют! Хороший человек был Марк Троицкий. Но поэт настолько плохой, что я его даже для полноты не привожу.
        Лейкина же, несмотря что поэт никакой - привожу. По памяти.
 

Над сельсоветом вьется флаг,

Затосковал по пашне плуг,

А в кузне по железу - бряк,

Кузнец, мой старый, добрый друг.
 

А девки, девки, ну ядрены!

Ну так и липнут до робят,

А парни - развернут гормоны,

И на завалинках сидят.
 

................

................

А в чайной, сказывала Марья,

Уже в борще видали мух!
 

А в луже, той, что возле клуба,

Утопла старая кобыла...

Вясна, вясна! И всё так любо!

Вясна, вясна! И всё так мило!...
 

 

 

НОВОГОДНЕЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ ОПТИМИСТА

................

Весь день заседал, боролся, устал,

Похудел, не верите - взвесьте!

А ночью вместе с женой читал

Годовую подшивку "Известий".
 

................

................

................

И пела жена в постели!


В Новый год вступает моя страна

Под звуки победного марша!

Так с Новым годом, моя жена!

С новым счастьем, моя секретарша!
 

 

 

НОВОГОДНЕЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ ПЕССИМИСТА
 

О, новогодние бокалы!

Как ваша искристость обманчива!

Гляжу на ваш парад устало,

И губы не хочу обмачивать.
 

И сердце не хочу морочить:

Костлявая всё ближе лапища!

Ведь с каждым годом всё короче,

Всё неизбежней путь на кладбище!
 

Так с Новым годом, с новым гробом!

К чему наивный ваш восторг?

Красивых, сытых, с полным зобом,

Вас всё равно потащат в морг!
 

И что бы вы ни совершили -
Вас не спасёт ни ложь, ни жест...
 

... У ваших ёлок на вершине -

Звезда. А в основаньи - крест!
 

 

        Ну и хватит, пожалуй, Славы Лейкина. Лучше этого он ничего не написал, а которые строчки забылись - то их, верно, и помнить не стоило.

        Однако же, все это помню. Года с 63-го.
 

        И к Славе Лейкину отношусь я хорошо. Лучше, чем к ... ну, ладно, ладно, не буду Иосифа поминать! Самому надоело. Но сравнение напрашивается.
        Люблю поэтов, когда они "малые". И не люблю, когда лауреаты. Ленинской премии, или Йейльской - не суть важно.

        Не люблю, и всё.

 
назад
дальше
   

Публикуется по изданию:

Константин К. Кузьминский и Григорий Л. Ковалев. "Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны

в 5 томах"

THE BLUE LAGOON ANTOLOGY OF MODERN RUSSIAN POETRY by K.Kuzminsky & G.Kovalev.

Oriental Research Partners. Newtonville, Mass.

Электронная публикация: avk, 2005

   

   

у

АНТОЛОГИЯ НОВЕЙШЕЙ   РУССКОЙ ПОЭЗИИ

ГОЛУБОЙ

ЛАГУНЫ

 
 

том 1 

 

к содержанию

на первую страницу

гостевая книга